Вторая заповедь. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что наверху на небе, и что на земле внизу, и что в воде, ниже земли. Не кланяйся им, и не служи им.

«Не сотвори себе кумира»... «Кумир» с еврейского буквально значит «резное» (изображение), иначе говоря — идол. В чем смысл этого греха — сотворения кумира? В том, что нечто (или некто — вспомним, как много людей буквально боготворят актеров, певцов, политиков) приобретает такую власть над душой и сознанием, что становится не только объектом поклонения, но и объектом веры. — Чему (кому) верим, тому и поклоняемся, с тем связываем надежды и упования. И если на здравом уровне мы не делам из чего-нибудь, например, из денег, предмета веры, то тем не менее связываем с ними наши упования. Копить деньги вовсе не плохо и не грех для какой-нибудь насущной жизненной необходимости — приобретения нужной вещи, лечения, образования ребенка... Но если, по мере накопления, смещается цель и все многообразные, возможно, не вполне честные усилия накопления начинают приносить удовлетворение, тешить тщеславие, а накопленная сумма становится величиной, обусловливающей уверенность, — налицо сотворение кумира.

Свойство идолов (кумиров) в том, что мы их выращиваем сами в себе, дозволяем это в себе. Другое свойство в том, что мы связываем с ними чувства, мысли, надежды, мечты, желания, сердечные движения, которые не должны быть им предназначены, потому что они не могут понести за них ответственности. И третье свойство — идолы всегда лгут. То, что осознанно или неосознанно обожествляется и получает пусть в частном выражении, но предельное значение, рано или поздно горько, а порой трагически — разочаровывает. Отсюда еще одно общее свойство идолов — всех их когда-нибудь свергают.

В практической церковной жизни демаркационная линия второй заповеди пересекается нередко из самых благих побуждений. Порывистое благоговение перед святыней или священнослужителем, неистовое желание чуда, взвихренные душевные чувства, жажда обретения идеала, ощущение несказанной благодати на топкой сердечной почве, обильно унавоженной страстями, — обычная питательная среда для образования микробов идолопоклонства.

«Даже для самой благообразной и правоверной не-любви нет места в святом бытии Церкви». Христова Любовь «долг-терпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а радуется истине» (1 Кор. 13, 4-6). Каждое слово здесь, в перечне апостола Павла требует, чтобы его не только пробежали глазами, а повторили губами, голосом, как бы подержав на весу сознания, дав ему самому спустится на душу. Луч этого отношения не может обмануть. Напротив, там, где оскудевает любовь или когда нечто, пусть даже очень высокое, ставится на место любви, — неизбежно овеществляется всегдашний призрак кумира. И он находит свое воплощение в идее, в имени, в образе, в личности, в правиле, в традиции. Страсть кумиротворения полагает начало расколу, расщеплению единого тела Церкви. Собираясь вокруг духовника, верующие создают общину-семью вокруг личности того или иного священнослужителя. Предельный опыт смирения, трезвенности, а главное, имение в своем сердце Господа (вспомним для примера святых Оптинских старцев) никогда не позволит подлинному духовнику даже невольно и бессознательно застить собою Христа.

В церковной действительности можно наблюдать немало всевозможных групп во главе с подобными духовными водителями. Их отличительный признак — отсутствие мирной мудрости (Иак. 3,17) и следование какой-либо крайности в противовес духу и истине Целого. — Только наш священник (старец, духовник) свят и все его слова «глаголы вечной жизни». Только такое исполнение обрядов, поклонов, уставных правил, заведенных только «у нас», истинно. Только нам открыла старица или старец приметы антихриста и способы предохранения. Только в нашем монастыре или приходе можно спастись, потому что во всех прочих «мерзость запустения». Только так следует одеваться, такие книжки читать, такими вещами и продуктами пользоваться, потому что все остальное «от лукавого». И если священник-духовник не пресекает категорически все эти «только», а благодушествует и даже потворствует, то тем самым бесстыдно творит из себя кумира. И прежде уже поклоняются ему, «старцу», потом уже Богу, слушают только его, живут только им в пьянящей атмосфере идолослужения.

Воздаяние Божеской чести даже Матери Божией и ангелам считается в христианстве грехом против заповеди (Богородице и святым самим по себе нельзя поклоняться, но только воздавать честь). Честь, воздаваемая Божией Матери, возводится к Воплотившемуся от Нее, и подобно, в своей мере соответствия образа Первообразу, честь почитания воздается святым угодникам, святыням, иконам... Но даже в некоторых периодических изданиях, именующихся «православными», сегодня можно встретить примеры посягательства (иного слова не подберешь), подмены Христа именем того или иного святого, блаженной, страстотерпца. Возникает стихийное (и, как правило, на грани кликушества: караул!) почитание самодеятельных и самочинных псевдоикон Божией Матери. А уже существующим и издревле почитаемым вменяются свойства и способности, не вмещающиеся в рамки ни догматического богословия, ни традиции иконопочитания.

Стоит даже в малой степени сместиться центру поклонения от Господа к кому бы то ни было — к священнослужителю (вменив ему не подобающие свойства), к иконе или святому (вменяя свойство, которое им не может принадлежать, или по праву может принадлежать только Богу), как общине верных грозит опасность обратиться в свою противоположность — в сообщество идолослужителей.

«Рядом с никогда не умирающей жизнью Христовой Церкви в церковной ограде всегда жило зло, и на это надо иметь открытые глаза, надо всегда знать, что «рука предающего Мя со Мною на трапезе». Иоанн Златоуст не боялся осознать и говорить всем о духовной болезни своей местной Церкви. Иоанн Кронштадтский говорил: «Не узнавши духа убивающего, не узнаешь и Духа Животворящего. Только по причине прямых противоположностей добра и зла, жизни и смерти — мы узнаем ясно и ту, и другую».