Статьи: О снах и сновидениях
Сон — это периодически наступающее физиологическое состояние, характеризующееся почти полным отсутствием реакций на внешние раздражители. Картины, видимые в состоянии сна, являются результатом естественной работы мозга, и большинство сновидений вполне можно объяснить физиологическими и психическими причинами. Однако если отвлечься от сухого языка медицины и психологии, нужно признать, что сны являются для человека чем-то более существенным, чем просто «физиологическое состояние». Треть нашей жизни мы проводим во сне — спим и видим сны. Сны представляют обрывки ничего не значащих образов, воспоминаний, облеченных в форму эмоциональных переживаний, душевных стремлений. Другие сны есть более сложные, развернутые действия, связанные между собой сюжеты. Иные сны извлекают нечто затаенное из глубин сердца, из тайников совести, представляются страданием, расплатой за совершенные ошибки и злые поступки. Сны позволяют пережить и вспомнить давно забытое, увидеть живыми давно умерших и наоборот, показывают в тревожном или бедственном виде близких нам живых и здравствующих людей. Трудно себе представить человека, которого бы не обеспокоило сновидение, где бы он увидел, что с его родными или детьми происходит несчастье или болезнь. И что являет собой подобный сон — предостережение, некий знак свыше или просто облеченную в образ подсознательную вину за недостаток заботы и внимания?
Область сновидений бесконечна и многообразна, как сама жизнь, а порой достоверна и реальна более, чем повседневная действительность. Но она, эта область, сама по себе не жизнь и не смерть, а что-то промежуточное между первым и вторым. Образы сновидений издревле воспринимались как особый язык знаков и символов. В древних языческих верованиях снам отводилась роль образных текстов, которыми высшие силы и божества общаются со смертными. В греческой мифологии сон олицетворяло соответствующее божество — Гипнос, сын Ночи и брат Смерти. Латинский поэт Овидий (I в. н. э.) описывает в «Метаморфозах» обиталище Гипноса в Киммерийской земле: «... пещера есть, углубленье в горе — неподвижного Сна там покои... там смутные сумраки вечно... подражая обличиям разным, всё сновиденья лежат, и столько их, сколько колосьев на поле, листьев в лесу иль песка, нанесенного морем...»
Первый из известных систематизированных сборников толкования снов — «Онейрокритика», предшественник позднейших «Сонников», принадлежит Артемид ору Далдианскому (2-я пол. II в. н. э.). Во вступлении к своему труду автор ссылается на «книги древних» и «древние сочинения», а также на то, что, «во-первых, почитал делом чести добыть любую книгу о сновидениях, а во-вторых, ...много лет, пренебрегая клеветой, водился с теми оболганными рыночными гадателями, которых люди важные и надменные обзывают нищими, обманщиками и шутами». Артемидор описывает различие между обычным сновидением и вещим сном. Причина обычных снов, по Артемидору, — воспоминание о настоящем, то есть отображение в сновидении жизненных впечатлений. В свою очередь, вещие сны подразделяются им на «прямосозерцательные» и «аллегорические». Прямосозерцательные сны — это те, исполнение которых в реальности схоже с тем, что привиделось во сне. Аллегорические же сны знаменуют одно через другое и делятся на пять видов.
Любопытно отметить, что люди, жившие две тысячи лет назад, во времена Артемидора Далдианского, и гораздо раньше, как показывают тексты табличек из библиотеки царя Ассирии Ашшурбанипала (668-627 гг. до н. э.), видели такие же сны, какие видим мы, — о восхождении на небеса и нисхождении в подземное царство, сны о полетах, выпадении зубов, ссорах с родственниками, получении подарков, о переездах, торговых сделках...
Люди, жившие в глубокой древности, как и сегодня, пытались угадать за образами и картинами снов предуказания своей будущности, счастливых или горестных событий. Если картина, привидевшаяся во сне, представлялась неясной, в помощь привлекались профессиональные гадатели или пособия, подобные «Онейрокритике» Артемидора. Сомнительная наука часто занимается усложнением пустоты, когда относится к своему предмету слишком серьезно. О том, насколько разнообразны вариации толкований по отдельному предмету, существовавшие в древности, подтверждает, к примеру, раздел, посвященный снам о зубах, в книге Артемидора. И поныне в наших народных суевериях сохранились приметы, связанные со сновидениями о выпавших зубах, которые однозначно понимаются как «к худу», «выпавшие зубы во сне — к смерти» и т. д. В «Онейрокритике» (Книга 1, 31) различаются сны о верхних зубах и о нижних, правых и левых, причем «средние зубы, называемые резцами, указывают на молодых, клыки — на людей средних лет, а коренные — на стариков. Какой зуб кто теряет, такого человека и лишится». Одновременно, непонятным образом, выпавшие во сне зубы указывают и на имущество, причем «коренные означают сокровища, клыки — не очень ценные вещи, а резцы — домашнюю утварь», также «должникам любые выпавшие зубы сулят уплату долгов», рабу — освобождение, торговцам — распродажу товара и т. д. Как видно из перечня древнего автора, приснившееся выпадение зуба можно подвести под какое угодно событие, приключившееся в жизни, была бы соответствующая примета.
Примета сама по себе еще не есть суеверие — она может быть естественным следствием житейской наблюдательности, например — приметы погоды, урожая, внешние приметы характера человека. В самом слове «примета» (от — приметывать, наживлять, наметывать что-либо на скорую руку) содержится частичное объяснение устойчивости этого явления. Примета соединяет, «наметывает» события, придавая им видимость причинно-следственной связи, и претендует быть своего рода «тайным пророчеством», выраженным посредством знака, или собственно знаком, указывающим на нечто, что должно случиться. Другое дело суеверное или языческое состояние приметчивости — веры в приметы, выведение из каких-либо случайных предпосылок таинственных и мистических связей, имеющих отношение к настоящему или будущему. Все, что касается веры, в том числе и вера в приметы, — есть уже область духовного, то есть область верности и упования. Христианская вера есть освобождение человека от низменных верований в темные и магические силы. Отношение к приметам, в том числе и во снах, в христианстве очень осторожное и строго ограниченное определенными условиями, о которых мы поговорим ниже. Область сна, сновидений, — с точки зрения исследования, правильное, не ложное и уклоняющееся в соблазн отношение в этой области, тщательно разъяснялось духовными подвижниками и аскетами: «Приметы есть предчувствия, и иногда правильные, имеющих сотвориться событий, если перед этими событиями не попросить Бога, чтобы Он избавил нас от беды», — говорил преподобный старец Нектарий Оптинский.
Отношение Библии к снам и сновидениям двоякое: с одной стороны, она сравнивает сны с мякиной, а с другой, — говорит, что и Бог вразумляет людей сновидениями (Деян. 2,17).
Библия связывает способность человека видеть сны с деятельностью нашего мозга как физической основы ума: она показывает, что сновидения бывают и естественными, и сверхъестественными.
Естественные сновидения вызываются физиологической и психологической деятельностью человека, а сверхъестественные приходят к людям из двух источников — от Бога и от сатаны.
Екклесиаст (5, 2) говорит, что сны бывают при множестве забот, которые так сильно отягощают нашу психику. «...Даже и ночью сердце его не знает покоя» (Еккл. 2,23). Этот мудрый проповедник учит не придавать снам большого значения как суетным видениям. «Ибо во множестве сновидений, как и во множестве слов, много суеты; но ты бойся Бога» (Еккл. 5, 6). С пробуждением и наступлением трудового дня с его обязанностями и неотложными задачами такие сновидения вместе с ночью исчезают, как туман, ибо не имеют никакого значения (Пс. 72, 20; Ис. 29, 7). Под наплывом новых забот и дум, под впечатлением свежей информации человек быстро их забывает.
Ночи считаются благоприятным временем для посещения и откровения воли Божией, и таких ссылок в Библии очень много (Быт. 15,12; 20, 3; 28,10-12; 37, 5; Мф. 1, 20 и др.).
Так, патриархи Исаак и Иаков получали свои откровения и наставления в сновидении (Быт. 26, 2-4; 46, 2). Господь говорил с Иаковом по-разному, но в первый раз Он заговорил с ним во сне, когда Иаков бежал от своего брата в Харран и по дороге заснул, положив камень у изголовья. Во сне ему явился Господь и подтвердил то благословение, которое было дано Аврааму и Исааку, а теперь переходило на него. «Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной...и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные. И вот, Я с тобою» (Быт. 28,13-15).
Праведники Божии всех времен использовали тишину ночи для общения с Господом. В псалмах Давидовых имеются об этом следующие строки: «...Даже и ночью учит меня внутренность моя» (Пс. 15, 7); «... и ночью песнь Ему у меня, молитва к Богу жизни моей» (Пс. 41, 9). Он размышляет о Боге «в ночные стражи» (Пс. 62,7), находя в этом ответы на вопросы и назидание для себя. Праведный Иов предается размышлениям «о ночных видениях, когда сон находит на людей» (Иов. 4,13).
Согласно книге Иова (4,13; 7,14), сновидения в те древние времена, когда еще не было Библии, писанного слова Божия, являлись особой формой откровения и наставления Господня. Вот как это объясняет Елиуй страдающему Иову: «Бог говорит однажды, и, если того не заметят, в другой раз: во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе. Тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление, чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость, чтобы отвести душу его от пропасти и жизнь его от поражения мечом» (Иов. 33,14-18).
Моисей говорил с Господом устами к устам и «лицом к лицу, как бы говорил кто с другом своим» (Исх. 33, 12-23). С другими пророками Он разговаривал двумя путями: либо вкладывал весть в их уста, либо показывал им видения и сновидения. Пророк Иеремия получал свои откровения через посредство Духа Святого, но судьбу еврейского народа Бог ему открыл через сновидение. «При этом я пробудился и посмотрел, — пишет он, — и сон мой был приятен мне» (Иер. 31, 26).
Пророки Божии, чьи речи и деяния записаны в Библии и чьи книги составляют более четверти общего объема Ветхого Завета, призывались быть проводниками откровений Божиих. Они составляют лишь малую часть людей, которые считаются истинными пророками. Бедой Израиля были лжепророки. Они готовы были идти на любой компромисс, даже идти против Истины и высказывать то, что было угодно их покровителям, т. е. царям. Пророк Иеремия (14,14) записал: «И сказал мне Господь: пророки пророчествуют ложное именем Моим; Я не посылал их и не давал им повеления, и не говорил им; они возвещают вам видения ложные и задания, и пустое и мечты сердца своего».
Ложных пророков было много (3 Цар. 18, 19; 22, 6). Они были очень активны, обольщая людей своими ложными снами: «Я не посылал этих пророков, а они сами побежали... Они говорили: "мне снилось, мне снилось"... Думают ли они довести народ Мой до забвения имени Моего посредством снов своих, которые они пересказывают друг другу?.. Пророк, который видел сон, пусть и рассказывает его как сон; а у которого Мое слово, пусть говорит слово Мое верно. Что общего у мякины с чистым зерном?» — говорит Господь... «Вот, Я — на пророков ложных снов, — говорит Господь, — которые рассказывают их и вводят народ Мой в заблуждение своими обманами и обольщением, тогда как Я не посылал их и не повелевал им...» (Иер. 23, 21—32).
Этот большой отрывок из пророка Иеремии разъясняет нам коренное отличие одних снов, будто бы «вещих», в которых что-то «привиделось», — от тех снов, где Сам Господь говорит с избранными, праведниками и святыми. Мнимые пророки, как это происходит и сегодня, смущали своими видениями и пророчествами народ Израиля. Одни лицемерили, другие лукавили, третьим казалось, что они действительно что-то видят и принимают в видениях некие знамения от Бога. Им, этим ложным пророкам, что-то «казалось», «мнилось» во снах, что давало им повод затем выходить к людям и говорить: «мне снилось». То есть, таким образом, возвещать свое видение как волю Божью, так, как возвещали ее с властью и силой истинные пророки. И те и другие, настоящие и ложные пророки, утверждали, что Бог являет им во снах Свою волю, дает им Свое слово к народу, наставление, выбор. Но, как говорит пророк Захария: «вещуны видят ложное и рассказывают сны лживые» (Зах. 10, 2). Вещуны, то есть лжепророки, видят такие сны, которые только мнятся быть вещими, но самом деле они не от Бога исходят, а от лукавого. Уже Ветхий Завет затрагивает эту разницу в подлинных и ложных откровениях. В Новом Завете устами Самого Господа подводится определяющая черта: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде» (Мф. 7,15); «не всякий говорящий Мне: "Господи! Господи!" войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7, 24).
Вопрос о различении подлинных и ложных видений будет с новой силой поднят позднее, в святоотеческой, аскетической письменности, когда это различие станет поистине вопросом жизни и смерти для монахов и подвижников.
В первые века водительства Божия народом Израилем, когда Господь терпеливо выпасал избранный народ, проводя его через страны и народы, явление воли Божьей во снах было частым. В Писании неоднократно встречается: «пришел Бог к Авимелеху во сне» (Быт. 20, 3), «пришел Бог к Лавану во сне» (Быт. 31, 24), «явился Господь Соломону во сне» (3 Цар. 3, 5)... С завершением эпохи Ветхого Завета и наступлением Нового явление Божие во снах встречается все реже. Сын Божий, Второе Лицо Святой Троицы, приходит на землю — вочеловечивается, и отпадает нужда в обращении к отдельным, избранным из среды людей пророкам, потому что Сам Господь проповедует благую весть спасения. Еще благочестивому Иосифу, по велению Божию, трижды во сне явился ангел Господень с откровением, наставляя, чтобы он не боялся принять Деву Марию и что «родившееся в Ней есть от Духа Святаго» (Мф. 1, 20); приказывая бежать в Египет ради сохранения жизни Богомладенца (Мф. 2,13), и, наконец, по прошествии времени, вернуться обратно в землю Израилеву (Мф. 2,19).
Апостол Павел, во всем послушный водительству Духа Святого, тоже получал откровения во сне. Ему в видении «предстал некий муж» (Деян. 16,9). Он слышит во сне наставление от ангела Божия (Деян. 27, 23). В видении Господь укрепляет его (Деян. 18,9) и затем приказывает отправиться на проповедь в Рим (Деян. 23,11).
Нужно отметить, что в Новом Завете, по сравнению с Ветхим, изменяется если не отношение к сновидениям, то их роль в Промысле Божьем. В Новом Завете сновидения как средство откровения от Бога теряют свое первостепенное значение. Если Бог использует сновидения, то исключительно в целях предупреждения об опасности, угрозе; одним словом, в редких случаях. Ни в одном из апостольских посланий мы не находим даже намека на использование снов в качестве духовной помощи или руководства. Из важнейшего средства водительства и провозвещения воли Божьей сновидения становятся чем-то частным, касающимся судьбы одного человека, пусть и апостола. Дух Божий говорит и действует теперь через Церковь, через апостолов и учеников Христовых.
Ключевыми моментами, определяющими всю духовную жизнь подвижника, являются состояния ума и сердца. Истинный монах именуется духовным воином, и его воинская доблесть заключается прежде всего в том, чтобы, пребывая непрестанно на посту, то есть бодрствуя в молитве, хранить в чистоте свои мысли и чувства, отражая все посторонние помыслы и прилоги. Ученик прп. Макария Египетского выдающийся подвижник Евагрий Понтийский (IV в.), в своих сочинениях неоднократно обращается к теме снов. Примечательно, сколь глубокая пропасть разделяет «специалиста по сновидениям», язычника Артемидора, и христианского подвижника и наставника духовного ведения — аскетики, аввы Евагрия. Разница не только в том, что первый по своему мировоззрению — язычник, а второй — христианин. Разница, на которую прежде всего хотелось бы указать нашим читателям, — в духовном, в самом что ни на есть буквальном смысле. Для языческого сознания сны — есть предзнаменовывающие что-либо внешние знаки и аллегории, ниспосылаемые свыше, и человеку ничего не остается, как принимать их хорошую или плохую неизбежность. Иногда, при соответствующем истолковании, для язычника есть надежда переменить свою участь умилостивляющей божество жертвой. Язычник покорно отдается року, принимая все могущее с ним приключиться впоследствии как исполнение знамений сна. Язычник — суеверен, он целиком во власти вещих знаков и поэтому обуславливает взаимосвязями между приметами и событиями своей жизни. Он исключительно зависим, то есть не свободен, — он игрушка темных непостижимых случайностей, которые «исполняются» в нем, и которые он «исполняет» своей ложной верой в них.
Кардинально иное отношение к области сновидений и образам сна открывает христианский духовный опыт. Согласно авве Евагрию, бесы, как существа нематериальные, способствуют порождению нечистых образов, приводящих в движение страсти (О помыслах, 25). Бесы есть духи, и как духи, имеющие способность проникать в нематериальную сферу сознания, они конкретным образом творцы многих наших снов. Во сне притупляется воля и утрачивается контроль над вниманием — обычный человек, не аскет, полностью отдается во власть сна. Сны, которые снятся человеку, порождаются в его сознании, это фантазмы (термин Артемидора), могущие принять любое направление не только в силу естественных причин, например от болезни или переедания, но и быть изменяемы и создаваемы под воздействием злых духов — бесов. И тогда сновидения становятся наущениями, внушениями, лукавыми соблазнами, кошмарами, ложными вещими знаками и знамениями. Суеверный человек воспринимает увиденное в таком сновидении как действие таков свыше, но верующий человек должен принимать их как действие падших духов. И зачастую сны есть не просто сложные картины образов, подкрепленных силой эмоций и чувств, но действия нечистых духов, овладевающих спящим сознанием.
Согласно терминологии аввы Евагрия, душе присуще некое яростное начало, являющееся составной частью человеческого естества, т. е. говоря привычным языком, — ей присущи страсти, оказывающие воздействие на нашу свободную волю. Бесы изыскивают изощренные способы воздействия на душу подвижника, любым способом стараясь посеять в ней смятение и привести в действие обуздываемые и умерщвляемые страсти. Евагрий пишет: «Когда бесы приводят во сне в смятение яростное начало души, то заставляют нас шествовать труднодоступными горными путями, наводят на нас вооруженных мужей, ядовитых змей и плотоядных зверей». Когда же они видят, что подвижники не страшатся, то «тут же пре вращаются в женщин, непристойно жеманствующих и жаждущих предаться постыдным игрищам» (О помыслах, 27). Если душа приходит в смятение, то становится податливой на искушения, отмечает авва Евагрий. И далее: «Когда бесы не могут ночью привести в смятение яростное и желательное начала души, тогда они измышляют сновидения, порождаемые тщеславием, и низводят душу в трясину помыслов. В качестве примера этих бесовских сновидений можно привести следующее: часто кто-нибудь видит себя во сне либо распределяющим наказание бесам, либо исцеляющим какие-либо телесные недуги, либо достойно носящим облачение пастыря и пасущим свое небольшое словесное стадо. А проснувшись, он сразу начинает мечтать о том, как он будет рукоположен в иереи... Или же он мечтает о том, что ему будет дан дар исцеления... А часто бесы ввергают отшельников в неудержимую печаль, являя им некоторых из сродников тяжко больными и подвергающимися опасностям либо на земле, либо на море...»
Евагрий различает бесов, пробуждающих тщеславие, отмечая, что им свойственно предсказывать нечто, но суть этих мнимых предсказаний в том, что они предсказывают то, что всеми силами стараются сами осуществить, — соблазн и падение подвижника. Когда это не удается, они всячески злобствуют. Пожалуй, одним из первых Евагрий формулирует отличительные свойства ангельских и бесовских сновидений. Бесовское сновидение приводит сердце в смятение; «ангельские же сны совсем не такие: они даруют душе ясный покой, неизреченную радость, лишают ее в течение дня страстных помыслов, приносят чистую молитву, тихо обнаруживают смыслытварных вещей, которые являются Самим Господом, и открывают Премудрость Господню» (О помыслах, 28). Определение, приводимое подвижником, является ключом к различению снов для всякого христианина.
Синайский подвижник VII века преподобный игумен Иоанн, прозванный Лествичником в честь одноименной книги духовного восхождения, говорит о сновидениях как о движениях ума при недвижности тела; они есть мечтание, обман очей в усыплении мысли (3, 25).
Прп. Иоанн продолжает мысль аввы Евагрия, говоря, что «бесы тщеславия — пророки во снах». И открывает механизм многих так называемых «вещих снов» — «будучи пронырливыми, они (бесы) заключают о будущем из обстоятельств и возвещают нам оное. (...) Кто верит бесу, для тех он часто бывает пророком; а кто презирает его, пред теми всегда оказывается лжецом». Важно остановить внимание на этом замечании подвижника — исполнение тех или иных «вещих снов», сновидений, содержащих пророчества не от Бога, мнимые знамения и приметы зависят напрямую от веры в них! Если человек малодушно вверяет свою волю этим знакам, принимая их за истинные, то тем самым загоняет себя в ловушку, ибо падшие духи приложат все свои силы и возможности, дабы воплотить их в действии. Еще одно свойство бесов, согласно Лествичнику, — их вездесущность: «Как дух, он видит случающееся в воздушном пространстве и, заметив, например, что кто-нибудь умирает, он предсказывает это легковерным через сновидение. Бесы о будущем ничего не знают по предведению; но известно, что и врачи могут предсказывать нам смерть» (3, 27). Еще один важный момент в различении снов находим мы у Лествичника: если сны приводят в отчаяние, то они от бесов (3, 28).
Преподобный Григорий Синаит, постриженный в монашество на горе Синай и подвизавшийся на Афонской горе в XIV веке, касаясь причин возникновения помыслов и мечтаний, имеющих непосредственное отношения ко снам, подчеркивает: «Само по себе — независимо от бесов — ничего не возникает» (Главы изложенные акростихами, 70). Демоны наполняют образами ум, приражаются в зависимости от наклонности души к действующей страсти. «Они во сне и в бодрственном состоянии показывают нам относящееся к богатой и многообразной фантазии» (Главы... 71). Сама «ночь есть рождающая страсти область» (73). Посему, как говорит авва Исаак Сирин (VII в.), «когда приближаешься к постели своей, скажи ей: "в эту ночь, может быть, ты будешь мне гробом, постель; и не знаю, не придет ли на меня в эту ночь, вместо сна временного, вечный, будущий сон". <...> Кто один час провел, воздыхая о душе своей, тот лучше доставляющего пользу целому миру своим лицезрением. Кто сподобился увидеть самого себя, тот лучше сподобившегося видеть ангелов» (Слово 41).